«Чёрная Месса Плоти»

Комната, где они находились, больше не была просто спальней она превратилась в храм без имени где стены дышали, а тени шептали забытые имена. Валериан отступил на шаг, и его глаза, горящие как угли в печи инквизитора, обвели Амелию с ног до головы. Он начал ритуал.

Сначала он зажёг чёрные свечи их пламя горело синим, как лунный свет, проходящий сквозь лёд. Он обвёл её тело дымом ладана, смешанного с порошком из высушенных лепестков адамовой розы цветка, который, по легендам, расцветает только на могилах самоубийц. Каждый вздох Амелии теперь был частью обряда, каждый её стон молитвой без слов.

Ты готова отдать себя не только мне, но и тому, кто правит мной ?

Его голос был не просто шёпотом, а заклинанием и она кивнула, не в силах сопротивляться.

Он взял алый нож клинок, выкованный из металла, который, как говорили, упал с неба в ночь падения Люцифера. Остриём он провел по её ладони, и кровь, густая и тёмная, как вино из винограда, выращенного на костях грешников, капнула на каменный пол. Валериан поднёс её руку к своим губам и выпил, не отрываясь, а затем смешал её кровь со своей в чаше из чёрного оникса

-Пей

приказал он, и она послушно сделала глоток. Жидкость обожгла её изнутри, как расплавленный металл, и она почувствовала, как что-то древнее и голодное просыпается в её груди.

Теперь она была готова.

Валериан разорвал на ней платье не грубо, а ритуально как священник разрывает покров алтаря. Его руки скользили по её телу, рисуя в воздухе пентаграммы и знаки Вавилона а его губы шептали слова на языке, который умер вместе с первым человеком. Каждое прикосновение было не просто лаской, а печатью, каждый поцелуй клятвой

Когда он вошёл в неё, это было не просто соитие это был акт посвящения. Его тело двигалось в ритме обратного крещения каждый толчок сопровождался шёпотом имён: Астарта, Ваал, Мефистофель Его клыки вновь впились в её шею, но на этот раз кровь стекала не просто на пол она собиралась в священную чашу которую тени лизали, как голодные псы.

Они двигались вместе, как два тела, но одна душа, погружённые в танец на лезвии между экстазом и жертвоприношением Валериан шептал ей в ухо слова, которые заставляли её кожу гореть, как будто её тело стало свитком, на котором пишется новый завет тьмы

—Ты моя теперь

прошептал он, когда их тела сжали последнюю судорогу наслаждения.

В этот момент свечи погасли, и комната наполнилась смехом без источника низким, бархатистым, как голос того, кто наблюдает за ними из-за зеркала. Амелия улыбалась, потому что знала: она пересекла грань. Теперь её кровь принадлежала не только Валериану, но и тому, кто даёт ему силу

И когда он поднял её на ноги, она увидела, что на её груди, там, где его когти оставили след, горит знак перевёрнутая роза с шипами, как корона Отметина тех, кто причастен к таинствам ночи

— Добро пожаловать домой

сказал Валериан, и его голос слился с эхом, которое никогда не умрёт.