Чёрный мёд зимы»
Зима в этих краях всегда была долгой, а снег чёрным. Не от грязи, нет. Просто он падал с неба уже тёмным, как пепел из печи ведьмы. Говорили, что это она, старуха Марена, сидит в своей избушке на курьих ножках и дымит трубой, сжигая в печи не дрова, а кости тех, кто осмелился перейти её границу. А граница её начиналась там, где лес сгущался так, что даже волки обходили его стороной.
В ту зиму, когда морозы сковали реку настолько, что она трескалась с звуком ломающихся рёбер, в деревню пришёл чужак. Высокий, худой, с глазами, как щели в льду. Он нёс с собой маленькую шкатулку из чёрного дерева, украшенную серебряными узорами змеями, которые кусали себя за хвост. В первой же хате, где его впустили, он открыл шкатулку. Оттуда потянуло сладким, тяжёлым дымом опиум, густой, как мёд, но горький, как смерть. «Лекарство от холода», сказал он хриплым голосом и улыбнулся, обнажив зубы, слишком белые для человеческих.
Люди курили. Сначала осторожно, потом жадно. Дым стлался по избам, обволакивал мозги, согревал изнутри. А чужак наблюдал, как их зрачки расширяются, как они начинают видеть то, чего нет тени за спиной, шёпот в ушах, руки, которые гладят их в темноте. «Это она зовёт», шептали они, глядя в пустоту. Марена. Ведьма, которая не спит зимой.
На третий день первая девушка исчезла. Её нашли утром у края леса голую, с синими губами и улыбкой, застывшей на лице. Говорили, она ушла сама, звала её кто-то голосом, похожим на материнский. На следующий день пропал парень, а ещё через день старик, который клялся, что никогда не притрагивался к дымному зелью. Но все они курили. Все они видели её во сне Марену, которая сидела у их изголовья и гладила их по волосам длинными, костлявыми пальцами.
Чужак ушёл, когда в деревне остались только дети да те, кто не смог встать с печи. Он не брал платы. Ему хватило того, что они уже отдали — своих снов, своих страхов, своих душ, которые теперь вились над избами тонкими серыми нитями, как дым от его трубки.
А Марена ждала. Она всегда ждала зимы. Потому что зима её время. Холод делает людей слабыми, а слабые легко верят в согревающую ложь. Она собирала их сны, как пчёлы собирают мёд, и варила из них зелье чёрное, липкое, пахнущее опиумом и смертью. Это зелье она продавала тем, кто приходил к ней за силой. А сила всегда требует жертв.
Когда последняя хата погасла, а снег засыпал следы, ведущие в лес, Марена села у окна и стала курить. Дым клубился вокруг её лица, и в нём проступали черты тех, кто ушёл. Она улыбалась. Зима была щедра в этом году.
А весной, когда снег растаял, в деревне не осталось никого. Только чёрные пятна на земле, где стояли избы, и шкатулка, забытая на пороге последней хаты. Кто-то её найдёт. Кто-то откроет. И всё начнётся снова.
Потому что зима всегда возвращается. И ведьма тоже.