Карлмакс и кукиш.

Карлмакс, сотворитель и развоплотитель, известен был, кроме всего прочего, своими знаменитыми членами. Члены сии (но не члены его Партии, о них далее будет, а члены тела его немыслимого) постоянно пребывали в движении, ибо движение есть жизнь, а бездвижность есть смерть, последующее за ней небытие (и конечно же следующее за небытием возрождение, но об этом тоже опосля) и тьма беспросветная. Сила же движения членов была такова, что от каждого, даже самого малого колебания, возгорались новые звёзды и иногда даже пульсары возникали. А средоточием всего этого был, конечно же, сам Карлмакс, объединяя в своей сущности тело и разум, дело и недеяние, материю, идею и нечто среднее.

Сидел Карлмакс, представляя себе самые сладостные картины бытия, коими являлись: окончательная победа над пустотой, временное поражение от наполненности и истовое слияние с духом. И членами своими в пространстве и времени помавал. А поскольку он это осуществлял в четком порядке очереди и ни разу не повторяясь, то совершенно логично, что в строго определенный им самим момент некий палец оказался в идеально промежуточном положении средь других пальцев. Последующее же за этим наслаждение заставило Величайшего забыть о сладостном слиянии с духом. Об остальном же он помнил. А наслаждение наступило оттого, что фигура, кою составили одни из многих пальцев знаменитого Карлмакса, показалась ему идеальной для помещения перед богомерзким ликом нижнемирового Копетала, который суть есть извечный враг Сотворителя, стремящийся разрушить все, что непосильным трудом и напряжением своего сверхразума создавал Карлмакс. В мудрости своей соединил он два слога и нарёк фигуру кукишем, не позабыв придумать ей и запасное название — фига (которое тоже содержит именно два слога, как и еще одно запасное слово — дуля, что долженствует напомнить нам о дуализме всего сущего и несущего и диалектике). И возрадовался.

Именно поэтому народ трудовой, носитель осколков карлмаксовой мудрости, так любит сворачивать означенную фигуру из пальцев. Надеется наслаждение испытать, подобное карлмаксовому. Но поскольку пальцы трудового народа изъедены непосильной работой и далеки от сияющего идеала (хотя народ идеалистов презирает безмерно и в том ещё одна причина), то и наслаждение неполно, хотя присутствует. Мало кто из трудового народа знает, что при этом полагается ещё про себя (а то и вслух) повторять могучие слова из двух слогов: «ыа, буа, йоше, йошо», словно бы уподобляясь, хоть и не полностью, Величайшему. Если же коварный Копетал в соблазн вводит, то нет лучше средства, как этот великий жест воспроизводить.

©Фефс & тов. БАМ